Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы - Страница 111

111

Бальдер созерцает ультрамариновую стену своего рабочего кабинета.

Механик продолжает:

— Наконец она пришла к убеждению, что ее призвание — петь и, как вам известно, на сей раз не ошиблась… Я всем пожертвовал, чтобы она училась, — и вот что получил в награду. — Из-под очков бегут слезы. Альберто горестно вздыхает: — Вот что я получил в награду… в награду…

— Курите, Альберто…

Бальдер хочет разделить горе механика, но ему это не удается. Его мысли по-прежнему вертятся вокруг Ирене. Он еще раз спрашивает:

— А вам никогда не приходило в голову, что Зулема и Ирене очень похожи друг на друга характером?

Механик решительно отвергает такую версию:

— Нет, нет, Бальдер. Ирене — девушка порядочная, добрая, домашняя. Она выросла в доме, где знают, что такое дисциплина, достоинство, моральные устои.

Бальдер быстро соображает: «Альберто — из тех людей, что способны взяться за постройку небоскреба без раствора. Святая простота!»

А тот продолжает:

— Их и сравнивать нельзя. Ирене рассудительна. Уж я-то знаю. Не раз наблюдал за ней. Разве что чуточку горяча, как все рано развившиеся девицы.

— Значит, вы за ней наблюдали и за нее ручаетесь?..

— А почему вы так беспокоитесь, Бальдер? У вас есть какие-нибудь сомнения?

— Бывает и это, но давайте говорить о вас. Стало быть, вы так привыкли к ее…

— Да, я привык видеть, как Зулема с утра до вечера носится с какой-нибудь глупостью, что, когда она завела: «Родольфо — то, Родольфо — сё», я не придал этому никакого значения.

— А за каким чертом Зулема призналась вам в своем прегрешении?

— Она в отчаянии.

— В отчаянии? Да отчего же? Она не из тех, кто мучается раскаянием.

— Похоже, этот Родольфо больше не желает с ней встречаться… Вот она с тоски и призналась мне. Несколько ночей не спала, все плакала.

— Колоссально! Эти женщины уверены, что слезами можно уладить любое дело. Скажите, а Ирене знала об их связи?

— Нет, если бы Ирене что-нибудь знала, она бы меня предупредила, правда? Мы ведь с ней друзья.

Минуту-другую двое мужчин озадаченно смотрят друг на друга. Оба начинают сомневаться во всем на свете. Знают ли они тех женщин, о которых говорят? Альберто качает головой, отгоняя сомнения, и продолжает свистящим голосом свой монолог:

— Нет, Ирене ничего не знала. Иначе она бы меня предупредила, вы согласны со мной, Бальдер?

Бальдера так и подмывает сказать ему: «Да будет вам нести вздор! Разве можно быть таким простаком? В том, что вы сегодня городите, — ни одного разумного слова. Просто вы влюблены в свою жену и во что бы то ни стало хотите найти ей оправдание. Эта ваша история о родителях-алкоголиках и необузданном темпераменте Зулемы не стоит ломаного гроша. А кроме того, если женщины испытывают такую же необходимость в сексуальном разнообразии, как и мужчины, для чего вы тут рассказываете мне о вашей драме? Вам бы надо с безразличием отнестись к ее измене… Стало быть, Альберто влюблен в свою жену. Однако надо воспользоваться тем, что он выбит из колеи. Если Альберто что-то скрыл от меня, сейчас мы это выясним». И Бальдер спрашивает:

— Скажите, Альберто… в тот вечер, когда сеньора Лоайса застигла меня с Ирене в поезде, это вы подстроили?

— Бальдер… Вы никому на свете не верите…

— Не могу верить…

— Но обо мне-то вы судите ошибочно.

— Да, это верно. Но знайте, Альберто, для меня все это очень серьезно. А Ирене я тоже не верю до конца.

Механик поднимает голову.

— Хорошая девушка Ирене?

— Да, Бальдер, Ирене — хорошая девушка. Разве что чуточку горяча.

— Понимаете, Альберто, я очень люблю Ирене.

Альберто на мгновение задумывается, потом говорит:

— Да, я знаю, что с вами происходит. У вас идеалистическое представление о чистоте. Вы забываете о том, что у женщин такие же потребности и стремления, как у мужчин. Но об Ирене вы не думайте ничего плохого. Возможно, она чуточку порывиста, но она всегда жила в доме, под боком у матери. Поверьте, Бальдер, Ирене — девушка хорошая. Я знаю ее с детства. Вполне естественно, что вы сомневаетесь в ней из-за того, что произошло у меня с Зулемой, но здесь — другой случай. Уверяю вас, это так. Будьте благоразумны. У Зулемы ее наследственность, — выросла она в семье отнюдь не почтенной. Отец пил, а мать была женщиной без моральных устоев. Что вынесешь из такой клоаки? У Ирене все было не так, Бальдер, она вас любит.

Бальдер едва заметно усмехнулся.

— По-вашему, любит?..

— Вы еще сомневаетесь! Конечно, любит. Раз эта девушка согласилась поддерживать знакомство с вами, хоть вы и женаты, значит, она вас очень любит. А кроме того, она выросла в семье с высокими моральными устоями. Мать ее — весьма порядочная женщина. Она особа с характером, но строгих правил, и положение, в котором оказались вы с Ирене, ее мучает. Если б я не знал Ирене, я не стал бы вам этого говорить… Но поймите: она мне как дочь… К тому же она всего каких-нибудь три года выходит из дому одна, с тех пор как умер ее отец.

Бальдер кусает губы, чтобы не расхохотаться.

«Он, видно, думает, что женщине надо целый век болтаться на улице, чтобы потерять невинность! Все, что он говорит, — ерунда, пустые слова. Мать — женщина строгих правил! В чем он углядел эти строгие правила?» И Бальдер не сдается:

— У нее был жених…

— Детские игрушки, Бальдер. Он говорил ей о звездах… Они даже не перешли на «ты»… Верьте мне, это было полудетское увлечение.

111